Беспилотники: кто виноват, что в России нет ни одного ударного беспилотника

[rex_net]

🇷🇺🇹🇷 Пока российская оборонная промышленность хранит симптоматическое молчание, а эксперты на ТВ и страницах газет рассказывают, что российские «Орланы», «Орионы», «Форпосты» и «Охотники» самые-самые беспилотники в мире, турки просто заваливают рынок предложением на фоне созданного спроса на эффективные средства разрешения военных конфликтов.

🔹 Про закупку Ираком БЛА Bayraktar TB2, даже несмотря на то, что от турецкой авиации в прошлом году погибли иракские генералы, мы писали (https://t.me/rybar/22831). Варшавская русалка @pl_syrenka поясняет (https://t.me/pl_syrenka/1354), что разведывательно-ударные БЛА приобрели на фоне слухов о переговорах о закупке российских истребителей МиГ-29. И хотя это абсолютно разные номенклатуры вооружений, но почему-то у турок получилось договориться, а у России — нет. Хотя, казалось бы, Турция для Ирака делает зла гораздо больше.

🔹 Сербия — страна, исторически враждующая с Турцией, — highly likely тоже закупит (https://t.me/ruserbia/6236) БЛА у Турции. Просто потому что предложение соблазнительно, про турецкие беспилотники все слышали, да и судя по отчётам, эффективность у них ого-го какая.

🔹 На Украине зарегистрировано (https://t.me/TheLeagueOfGentlemen/2899) юрлицо и куплена земля для строительства турецкого завода авиастроительной компании Baykar Makina. Те самые турецкие птички теперь на Украине будут собираться.

В этой связи у нас возникает вопрос: почему у Турции получается в пиар и практическое впаривание своей военной продукции, а у России — нет? Для турок поставка собственных вооружений — это вопрос национального престижа и поддержки экономики. Да, конечно, они занимают ничтожную долю мирового рынка ВВСТ по сравнению с Россией. Но за каких-то пару лет фактически с нуля создан колоссальный спрос на продукцию Турции — которую закупают даже геополитические противники и исторические враги.

А что не так с Россией тогда?

А ответ простой и лежит на поверхности.

В Ливии БПЛА помогли удержать и отбросить Хафтара, в Карабахе обеспечили успех Азербайджану, полноценное применение на Украине вопрос времени. В Эфиопии, по слухам, появились и Bayraktar и китайские Wing Loong, и вот темпы наступления Тыграйцев снизились, в сети уже есть фото разбитых колонн.

Главным препятствием как для продаж беспилотников на экспорт, так и для внедрения в состав ВС РФ является отсутствие вооружения.

Уважаемый читатель наверняка удивится – о каком отсутствии вооружения идёт речь, если, скажем, «Орион» (сегодня мы будем говорить именно о нем, т.к. данный БПЛА презентуется в качестве наиболее готового к массовому производству аппарата) производил показательные пуски, демонстрируемые госСМИ?

Но, как и в случае с комплектующими российских дронов, ситуация далеко не так однозначна, как кажется.

Начать стоит с того, что российская военная промышленность так и не приблизилась к созданию аналогов управляемой американской ракеты Hellfire или же, скажем, турецких планирующих бомб семейства MAM. Когда после событий в Сирии, Ливии и Карабахе потребовалось срочно продемонстрировать какие-либо успехи в создании ударных дронов российского производства, ОПК смог выдать лишь конструкцию, которая вызывает весьма большие вопросы – на «Орион» был навешен... противотанковый комплекс «Корнет» (с пусковым контейнером!).

Данное решение никак нельзя назвать адекватным (хотя бы из-за того, что тубус ПТРК влияет на аэродинамику дрона, а также он просто-напросто много весит, что совершенно непозволительно в случае «Ориона» с его невысокой грузоподъемностью), и оно, вероятно, изначально рассматривалось лишь как временное.

Сложность состоит в том, что заменить «Корнет» на что-то другое российскому ОПК просто-напросто не на что, однако игнорировать растущий мировой рынок ударных БПЛА РФ тоже не может.

Решение было найдено, и оно оказалось не лучше предыдущего. На Dubai Airshow-2021 в ОАЭ «Кронштадт» продемонстрировал макет «Ориона» с... вертолетным ПТУР «Вихрь-М».

О концептуальных недостатках подобного решения ранее неплохо написал автор канала Moscow Calling (https://t.me/m0sc0wcalling/36): «Вихрь» создавался под специфическую тактику ударных вертолетов и имеет ряд особенностей, которые совершенно бесполезны в контексте тактики ударных БПЛА. Это качественное, но очень дорогое оружие, которое, к тому же, имеет очень большую массу – например, «Орион» сможет поднять не более двух таких ракет.

Что такое две противотанковые ракеты на ударном БПЛА в 2021 году? Это нелепый и смешной результат даже на фоне самых первых модификаций американского MQ-1 Predator обр. 1994 года.

Все дело в том, что отсутствие адекватного вооружения на «Орионе» напрочь убивает всю суть устоявшейся концепции применения ударных дронов. Чем больше на вашем БПЛА ракет – тем дольше ваши наземные части имеют над головами «летающую батарею», которая может часами барражировать в небе, ожидая новых целей. В случае активных боевых действий это критический фактор: представьте, например, конфликт в Нагорном Карабахе, но с поправкой на сниженную в 2-3 раза эффективность действий азербайджанских БПЛА. Думаю, читатель прекрасно понимает, что в подобном варианте развития событий темпы продвижения азербайджанских частей могли бы значительно снизиться, а их потери вследствие отсутствия поддержки с воздуха – возрасти.

А именно такие результаты обеспечил бы российский «Орион», будь он на месте турецких и израильских ударных дронов – потому что его смехотворная боевая нагрузка не позволила бы организовать полноценной воздушной поддержки наземным войскам. Выглядит не слишком оптимистично, не так ли?

Отдельно стоит поговорить о «невероятном» ноу-хау российского ОПК в виде авибомб на дронах класса MALE. Рассказывая о некой «экономичности» такого решения, российские оружейники демонстрируют полное непонимание самой сути концепции ударного БПЛА.

В чем она заключается, если объяснять концепт максимально доступным языком? БПЛА – это аппарат со стоимостью летного часа поршневого штурмовика Второй Мировой и боевой эффективностью ударного вертолета «Apache», при этом неуязвимый для самых распространенных средств ПВО (например, ПЗРК или МЗА). Достигается это во многом именно за счет управляемого оружия. Вооружение для дрона является столь же неотъемлимой частью его комплектации, как комплекс «снайперская винтовка-патрон-оптика».

В чем состоит главная проблема использования авиабомб на ударном БПЛА? Тяжелые боеприпасы он брать не может из-за малой грузоподъемности, а в случае работы легкими (100-150 кг) для приемлимой точности бомбеметания дрон вынужден будет работать с малых высот, входя в зону поражения любых, даже самых примитивных средств ПВО – а с учетом его невысоких скоростных характеристик и плохой маневренности (ну не рассчитаны они выполнять роль Ил-2!) потери в случае их столкновений даже с низкотехнологичным противником могут оказаться крайне высокими. Противник же более организованный и хорошо оснащенный и вовсе будет способен вычеркнуть российские БПЛА как фактор угрозы, просто-напросто их истребив в достаточно сжатые сроки.

О какой экономии идет речь, если в каждом вылете планируется сознательно подставлять под практически неминуемое уничтожение или повреждение машину стоимостью в миллионы долларов?

Стоит задать и другой резонный вопрос – против какого гипотетического противника (и, соответственно, для какого потенциального покупателя) делаются подобные летательные аппараты, заведомо уступающие абсолютно всем конкурентам на мировом рынке вооружений?

В боях с регулярной армией они будут практически бесполезны (повторюсь, представьте конфликт в Нагорном Карабахе, но с «Орионами», которые или несут россыпь легких бомб, или же по два «Вихря»), а в столкновениях с повстанческими формированиями они не несут никакой экономической выгоды: при примении авиабомб «Орион» может быть уничтожен даже при помощи даже ЗПУ-4, а в случае использования «Корнета» и «Вихря» БПЛА будет необходимо постоянно возвращать на базу для пополнения запаса ракет (которых, напомним, у него будет целых две штуки), что в целом негативно скажется на их поддержке наземных сил – и, соответственно, на всем ходе боевых действий.

Резюмируя, можно сказать, что ни сути концепции, ни тактики, ни как таковой ценности ударных БПЛА в России пока так и не осознали и не поняли – и все текущие практические наработки более чем ярко об этом свидетельствуют.

Без разработки соответствующих систем высокоточного оружия никакие ударные БПЛА в России невозможны как в составе ВС РФ, так и для поставок на экспорт – за исключением разве что пропагандистких видео и заголовков громких статей про «убийц Байрактаров» (https://ria.ru/20210628/orion-e-1738843269.html).

У руководства РФ (спустя больше года после Второй Карабахской войны, и спустя больше 20 лет после первого применения "Хеллфайера" с "Предатора") полное непонимание стратегии и тактики применения ударных БПЛА на поле боя.

Преимущество ударного БПЛА по сравнению с традиционными средстами поражения - малое время реакции от выявления цели до ее уничтожения, что особенно важно в современных маневренных войнах.

Касательно же идеи применения свободнопадающих 100-кг авиабомб с небронированного неманеврирующего БПЛА, вынужденного для достижения сколь-нибудь приемлимой точности бомбометания спускаться на малые высоты - недостатки были очевидны еще в ходе наших попыток применения самодельных "ударных БПЛА" в 2015 г. на Донбассе.

Дилема "малая высота - вероятность потери единственного 12-моторного БПЛА, большая высота - никакая точность сброса" так и не была разрешена…

Идет большая дискуссия в чем причина успеха турок с их «Байрактарами» и почему у России так не получилось.
Проанализируем и сравним опыт двух держав.

Часть 1 – Турция.

Успех ВПК во многом стал итогом верных решений при удачной конъюнктуре. В 10х годах экономика была на подъёме, при довольно серьезных финансовых и технологических инвестициях.

Формировался национальный капитал, который искал куда можно вложить заработанные деньги. И это конечно это стал ВПК – высокотехнологическая среда с гарантированным спросом. Турция была слишком бедной страной, чтобы формировать государственные холдинги, поэтому ставка сразу была сделана на финансово-промышленные круги, которые ранее выступали спонсорами политических компаний.

На это наложилось возможности члена НАТО, что давало доступ к западным технологиям. Основной технологический задел сформировался еще до проблем с США и НАТО. Но и с ограничениями турки имеют доступ к европейским технологиям, кроме двигателей и систем управления.

Турции очень повезло с моментом выхода на рынок. До сих пор беспилотники это во многом еще emerging market – то есть растущий, появляющийся рынок, когда потребности формирует сам продавец, за счет своего видения рынка и пользователей. И здесь свою роль сыграл очень эффективный маркетинг.

Турция не новичок на рынке ВПК. Через экспорт стрелкового оружия, ракетных и артиллерийских систем, бронетехники и колесной техники турки накопили хороший опыт входа на рынок.

И главное – это были частники, которые сами рыли носом землю, лишь бы заинтересовать покупателя. Их мотив полностью совпадал с мотивом государства, для которого экспорт изделий ВПК – часть стратегии экспансии, распространения влияния в нужных странах и регионах.

Турецкая армия дала все возможности для использования опыта боевых действий для дальнейшего развития и просто визуального контента для рекламной компании. И это сразу дало поразительный по эффективности результат.

Для примера – посмотрите в сети, сколько у нас роликов использования российских беспилотников в Сирии, например? Хронометраж идет даже не на минуты, а секунды. Секрет, а вдруг кто узнает.

Вдвойне Турции повезло, что с моментом выхода на рынок ударных «Байрактаров» Китай, внезапно свернул экспортную компанию своей линейки БПЛА. Судя по всему, в конструкции или ключевых системах была найдена критическая ошибка (что для китайцев обычная история), и это затормозит экспансию китайских ударных беспилотников. И все – конкурентов в своей нише нет.

Более того, турки действуют по уму, предлагая не сам беспилотник, а в услугу – включая обучение, сервис, ремонт. В странах-импортерах сразу разворачиваются сервисные центры, запускается обучение операторов, открываются логистические центры – турки все делают «под ключ».

Турецкий агрессивный маркетинг оправдан. Чтобы закрепиться на рынке нужно максимально быстро пройти период детских болезней и высокой стоимости изделия – выйти на крупную серию, снизить себестоимость и поднять надежность. Поэтому сейчас «Байрактары» на экспортном рынке работают себе в убыток, получая покупательскую аудиторию.

К слабостям «Байрактаров» можно отнести в первую очередь зависимость от Европы в технологиях высокоточного оружия. Крылатые ракеты только разрабатываются, при чем донором технологий выступает Европа. Это создает большую зависимость, которой Турция не управляет.

Не будем забывать, что Турция не имеет своей авиации и авиационной промышленности в принципе.

Высокоточные боеприпасы, как и авиация – это, по сути, элитарный клуб высоких технологий. Стран – владельцев технологий высокоточных авиационных боеприпасов по всему миру не более десяти, и все это державы западного мира или их технологии. Ключевой вопрос – сможет ли Турция провести трансфер европейских технологий и закрепить их у себя.

Итого – ставка на частный капитал, максимальный экспансионизм, отсутствие административных преград, ставка на сервис, демпинг.

Говорить о российском опыте БПЛА невозможно без обзора российского военно-промышленного комплекса и системы оружейного экспорта.

Начнем с того, что Россия – это страна государственного капитализма, где практически все отрасли разведены в вертикально интегрированные холдинги под эгидой «Ростеха». Под государственные холдинги заточена и система гособоронзаказа (ГОЗ).

Говоря про экспортный рынок, нужно начать с того, что все права на внешнеэкономическую оружейную деятельность монопольно принадлежат коммерческой компании – «Рособоронэкспорт», входящей в «Ростех». Эта компания ведет все военно-технического сотрудничество России с другими странами.

РОЭ абсолютно непрозрачна, никакой понятной методики продаж нет, и главное – совершенно непонятно, как складывается ценообразование. По гнусным слухам, ходящим вокруг до около, комиссия компании может доходить до 40-45%.

Цена более-менее управляема только по поставкам по линии ОДКБ или сделок на высшем уровне.

Остальные контракты ставятся в очередь, а дальше, как пойдет. Дело может идти два-три года, и это еще отличный результат. К каким-то контрактам РОЭ испытывает интерес, к каким-то нет. Как повезет.

Никакой активной деятельности на рынках РОЭ не ведет. Контракт рождается либо сверху, от президента России, либо приходит от страны-заказчика, которая дает заявку, РОЭ ее передает производителю ну и дальше по накатанной.

В итоге, никто не заинтересован в результате. Госхолдингам по барабану, все равно на результат сделки они повлиять не могут, РОЭ и так в шоколаде как монополист на рынке.

Вот и получается, что внешнеэкономической деятельностью в России занимаются либо пенсионеры, либо чьи нужно родственники, выезд которых на выставку или иные мероприятия обычно сводится к пьянкам и шопингу.

И крыть особо нечем, можно лезть из кожи вон, готовить сделку, потом она становится в очередь в РОЭ и пропадает на год, в лучшем случае. Потом РОЭ ставит свою наценку в 40%, заказчик тихо офигевает и отчаливает. Занавес.

И здесь мы даже не берем уровень правительства, межправкомиссий, которые ничего не решают, но занимают много времени и усилий.

Что касается производителей БПЛА – то это нелюбимое дитя нашей промышленности. На протяжении последних 20 лет, госкорпорации, Минобороны и наука упорно игнорировали растущие возможности нового направления.

На этом фоне США использовали БПЛА в Ираке, Сирии, Ливии. Везде новое оружие демонстрировало свою эффективность и возрастающие возможности.

Несмотря уже на вопиющее отставание, Минобороны России до сих пор не опубликовало концепцию использования беспилотников в боевых действиях. Госкомпании (ОАК, ОДК, ВР) также не стали себя утруждать научно–техническим поиском.

На протяжении двадцати лет, главный заказчик не может сформулировать свои потребности, промышленность – свои возможности.

Последние десять лет, с начала 10х годов, ни шатко ни валко шло около десяти НИОКРов по БПЛА, из которых выжил только «Орион» компании «Кронштадт». Как вы считаете, для России десять, ок, пусть двадцать проектов это много или мало? Для примера, по тематике беспилотников ДАРПА каждый год заказывает несколько сот исследований по самому широкому диапазону задач.

Отдельно в России есть целая индустрия отраслевых научно–технических институтов, которые сейчас действуют под эгидой НИИ им. Жуковского. На их работу каждый год уходят огромные средства, миллиарды рублей, посмотрите бюджет Минмпроторга. Результат за десять лет – ноль.

В итоге, мы видим замкнутую, нацеленную на самовоспроизводство систему, которая совершенно не заинтересована в развитии и результате.

В этих условиях в России пытаются развивать свои изделия российские производители БПЛА – что любопытно, все частники.

Их успехи – это во многом результат не благодаря, а скорее вопреки усилиям государства.

Поэтому спрашивать, почему в России не получилось как в Турции по меньшей мере наивно.