Я хочу первый вопрос задать Михаилу Ивановичу. Ваш прогноз сбылся – то, что вы прогнозировали на вчерашний день, на 9-е число?
М. Крутихин― Ну конечно. Потому что было очевидно, что Россия и Саудовская Аравия все-таки придут к какому-то соглашению. Они к нему и пришли. Но параметры этого соглашения были сюрпризом, действительно. То есть ожидалось, что они где-то поровну поделят эту квоту на сокращение нефти. А тут вдруг получилось, что основную долю этого сокращения берет на себя почему-то Россия, а Саудовская Аравия сокращает, но по сравнению с Россией совсем немножко.
В. Дымарский― Михаил Иванович, а это не следствие того, что это такая форма наказания России за предыдущее поведение?
М. Крутихин― Ну есть такая версия, особенно на арабском Востоке. Говорят, вот посмотрите, вы, в общем-то, очень серьезно оскорбили Саудовскую Аравию и других членов альянса «ОПЕК+», когда не просто хлопнули дверью и покинули этот альянс, а еще затем и оболгали его, обвинив Саудовскую Аравию в том, что это она во всем виновата и что главной ее целью было угробить американскую сланцевую отрасль, что вызвало бурю недовольства, в том числе в Саудовской Аравии, и спровоцировало начало так называемой ценовой войны, когда саудовцы быстро мобилизовали все свои силы, арендовали 21 супертанкер, стали заполнять свои хранилища срочно нефтью, чтоб повысить объемы добычи и вытеснять Россию с ее привычных рыночных территорий, предлагая гигантские скидки на нефть так, что цена на российский Urals в некоторые моменты опускалась до 10 долларов за баррель, что давно уже не случалось.
В. Дымарский― Вы считаете, что это была ошибка со стороны России, что называется, поделом? Или все-таки смысл был в том демарше, который она предприняла?
М. Крутихин― Я думаю, смысла никакого не было, поскольку, насколько мне известно, большинство руководителей нефтяных компаний России, за исключением одного – Игоря Ивановича Сечина, настаивали на том, чтобы продолжить на прежних условиях сотрудничество с «ОПЕК+». Можно было бы еще на месяц другой, может быть, даже на целый квартал затянуть старую формулу, договориться об этом и получить какую-то прибыль в тот же Фонд национального благоденствия в виде дополнительных доходов, не провоцируя ценовую войну.
Но возымела верх точка зрения Сечина, и его аргументы легли на благодатную почву, когда Путин дал указание срочно, грубо выходить из «ОПЕК+», поскольку Сечин, по моим данным, сказал, что мы должны себя вести как великая энергетическая держава; вот тут накроются американцы, тут кончатся все деньги у саудовцев, а мы тут довольно дешевую нефть еще имеем возможность разработать и предложить миру, и мы будем законодателем мод на энергетическом рынке в глобальном плане.
no subject
М. Крутихин― Ну конечно. Потому что было очевидно, что Россия и Саудовская Аравия все-таки придут к какому-то соглашению. Они к нему и пришли. Но параметры этого соглашения были сюрпризом, действительно. То есть ожидалось, что они где-то поровну поделят эту квоту на сокращение нефти. А тут вдруг получилось, что основную долю этого сокращения берет на себя почему-то Россия, а Саудовская Аравия сокращает, но по сравнению с Россией совсем немножко.
В. Дымарский― Михаил Иванович, а это не следствие того, что это такая форма наказания России за предыдущее поведение?
М. Крутихин― Ну есть такая версия, особенно на арабском Востоке. Говорят, вот посмотрите, вы, в общем-то, очень серьезно оскорбили Саудовскую Аравию и других членов альянса «ОПЕК+», когда не просто хлопнули дверью и покинули этот альянс, а еще затем и оболгали его, обвинив Саудовскую Аравию в том, что это она во всем виновата и что главной ее целью было угробить американскую сланцевую отрасль, что вызвало бурю недовольства, в том числе в Саудовской Аравии, и спровоцировало начало так называемой ценовой войны, когда саудовцы быстро мобилизовали все свои силы, арендовали 21 супертанкер, стали заполнять свои хранилища срочно нефтью, чтоб повысить объемы добычи и вытеснять Россию с ее привычных рыночных территорий, предлагая гигантские скидки на нефть так, что цена на российский Urals в некоторые моменты опускалась до 10 долларов за баррель, что давно уже не случалось.
В. Дымарский― Вы считаете, что это была ошибка со стороны России, что называется, поделом? Или все-таки смысл был в том демарше, который она предприняла?
М. Крутихин― Я думаю, смысла никакого не было, поскольку, насколько мне известно, большинство руководителей нефтяных компаний России, за исключением одного – Игоря Ивановича Сечина, настаивали на том, чтобы продолжить на прежних условиях сотрудничество с «ОПЕК+». Можно было бы еще на месяц другой, может быть, даже на целый квартал затянуть старую формулу, договориться об этом и получить какую-то прибыль в тот же Фонд национального благоденствия в виде дополнительных доходов, не провоцируя ценовую войну.
Но возымела верх точка зрения Сечина, и его аргументы легли на благодатную почву, когда Путин дал указание срочно, грубо выходить из «ОПЕК+», поскольку Сечин, по моим данным, сказал, что мы должны себя вести как великая энергетическая держава; вот тут накроются американцы, тут кончатся все деньги у саудовцев, а мы тут довольно дешевую нефть еще имеем возможность разработать и предложить миру, и мы будем законодателем мод на энергетическом рынке в глобальном плане.